А не так, потому что, во-первых, началась она совершенно отлично от того, как это происходило во всех предыдущих тактах. Например, не было никакого обстрела погранзаставы. Casus belli[137] стала диверсия финнов на Нижне-Свирской ГЭС… То есть нет, изначально ситуация развивалась, как и во всех предыдущих тактах, – переговоры, упорство финнов, не желавших уступать ни пяди «своей земли», существенная часть которой, по мнению тех историков, которых читал Алекс, на самом деле им никогда не принадлежала и которую они получили под своё управление только после русско-шведской войны тысяча восемьсот восьмого-девятого годов. Или вообще с декабря тысяча девятьсот семнадцатого. Нагнетание обстановки. Разрыв переговорного процесса. И как итог – обоюдная мобилизация. Причём на этот раз руководством СССР было принято решение не ограничиваться только лишь войсками Ленинградского военного округа, и к финской границе с шумом и помпой была дополнительно переброшена парочка дивизий и несколько бригад из состава войск других военных округов. Мол, создадим абсолютное военное превосходство и ка-ак жахнем!.. Естественно, всё это не осталось незамеченным «международной общественностью», которая тут же подняла визг до небес, обещая обрушить на СССР немыслимые кары вплоть до исключения из Лиги Наций. После чего вроде как руководство СССР заколебалось и начало сдавать назад. Так что переговоры снова возобновились, а прибывшие из других округов войска были отведены от границы и начали неторопливую и этакую нарочито демонстративную погрузку для отправки обратно.

Все эти телодвижения продолжались до шестого декабря сорокового, когда органами НКВД была локализована и после короткого боя частично уничтожена и частично захвачена финская диверсионно-разведывательная группа[138]. Причём у советской стороны откуда-то оказались материалы, позволившие довольно быстро идентифицировать практически весь состав финских диверсантов. Фамилии, звания, в каком подразделении проходили службу… короче, всё, вплоть до фотографий данных финских военнослужащих, выходящих из здания Pddmaja[139] либо просто пьющих кофе в уличных кафе или ресторанчиках Хельсинки, будучи облачёнными в военную форму. Да и пленные, слегка позапиравшись, также публично подтвердили свою национальную принадлежность. Ой, похоже, Сева Меркулов занимался далеко не только репрессированными… СССР тут же прервал отвод войск и предъявил Финляндии ультиматум. Международная общественность также слегка притихла и поинтересовалась у финнов: а что это за фигню они спороли? Финны, чья попытка публичного отрицания была очень быстро похоронена под ворохом неопровержимых доказательств, робко оправдывались, что, мол, никаких диверсионных действий не планировалось, а задачей разведывательной группы было только убедиться в том, что советские войска действительно отводятся от линии границы.

Подобная суета продолжалась до двенадцатого декабря, когда громом среди ясного неба прозвучал подрыв плотины Нижне-Свирской гидроэлектростанции. Кадры с буксиром, завалившимся набок в обезвоженном шлюзе, обошли все газеты мира… «Опозорившееся» НКВД довольно быстро реабилитировалось, сев на хвост отходящим диверсантам и в процессе преследования уничтожив их всех до одного. И никто не удивился тому, что диверсионная группа, совершившая это, также оказалась финской. Как и наличию у Советов очередной «пачки» доказательств, полностью подтверждающих данный факт… И хотя пара-тройка «жёлтых» финских газетёнок попыталась поднять бучу насчёт того, что плотину взорвали сами русские, а несчастных финских sotilas захватили и убили заранее, чтобы спихнуть на них вину за эту диверсию и создать повод для войны, им никто не поверил. Уж слишком притянутой за уши выглядела подобная версия после захвата первой группы и публичных признаний взятых в плен диверсантов из её состава. Так что война стала практически неизбежной.

Бои начались уже пятнадцатого декабря, но первый месяц с лишним носили характер не слишком долгих, но весьма интенсивных артиллерийских и авиационных налётов, а также схваток советских и финских лыжников, в процессе которых финнов довольно быстро оттеснили вплотную к линии Маннергейма. Да-да, к началу войны в РККА было сформировано ажно шесть лыжных батальонов НКВД[140], действовавших на этом фронте вполне себе успешно. Да и стрелковые дивизии в этом такте также оказались в достаточном объёме снабжены и лыжами, и зимним обмундированием, и даже неким специализированным снаряжением и техникой, типа нарт с собачьими упряжками и транспортных аэросаней… В тылу же фронта инженерные и железнодорожные части РККА всё это время лихорадочно строили рельсовые позиции для сверхтяжёлой артиллерии, представленной железнодорожными орудиями калибра триста пятьдесят шесть и двести восемьдесят три миллиметра. Четырнадцатидюймовки остались в наследство от перестроенного в авианосец «Измаила», а одиннадцатидюймовки с тридцать третьего года производились серийно в качестве главного калибра тяжёлых крейсеров… В принципе, вклад именно этих монстров в разрушение дотов линии Маннергейма оказался не определяющим, существенную, если не большую часть работы выполнили двухсотвосьмидесятимиллиметровые мортиры и двухсоттрёхмиллиметровые гаубицы артиллерии РВГК, а также корпусные шестидюймовые гаубицы-пушки, но более всего «пропиарили» именно их. Даже иностранных корреспондентов на позиции привозили… Так что, когда РККА в середине января наконец-то перешла в массированное наступление, у большинства заинтересованных сторон сложилось впечатление, что основной причиной прорыва «неприступной» линии Маннергейма явилось широкое использование таких впечатляющих калибров. Именно у всех. Потому что даже финны именно этим оправдывали своё поражение в «приграничной битве» и то, что доты-миллионники линии Маннергейма так и не смогли достойно выполнить то, ради чего вся Финляндия так упорно и истово, отказывая себе во многом, их строила…

Но более всего из эпизодов финской внимание Алекса привлёк тот самый рейд на Лахти. Сначала потому, что сорок танков, потерянные во время этого рейда, оказались самой крупной потерей боевой техники РККА за один бой. Но когда он начал разбираться с этим вопросом, выяснилось, что из сорока потерянных танков двадцать три были типа Т-18. Как?! Как вообще эти лохматые древности сумели преодолеть три сотни километров от Сестрорецка, который являлся ближайшим к линии фронта возможным пунктом их разгрузки, до Лахти? Они же должны были развалиться ещё на первых пятидесяти! Да и как вообще эта седая древность могла оказаться на фронте?! Когда же он немного разобрался со всеми нестыковками, которых в этом эпизоде оказалось до хрена и больше, то решил, что этот рейд, как, кстати, и наглый и беспардонный «пиар» железнодорожных крупнокалиберных «монстров», скорее всего, был некой операцией прикрытия, задачей которого было показать всем «заинтересованным сторонам» низкий уровень боеспособности РККА. Ну, чтобы никто раньше времени не насторожился. Так что, вполне возможно, и столь, м-м-м… «оригинально» проведённый Освободительный поход тоже имел целью не только лишь полевую тренировку войск…